Нет, я не путаю пианино с гитарой. Герой этого фильма с тем же успехом мог бы быть и гитаристом, и кларнетистом, пусть даже шахматистом или аферистом, и вот почему. Игра на фортепиано в "1900" используется лишь потому, что Эннио Морриконе предоставил несколько фортепианных экзерсисов. Музыка, надо заметить, вполне добротная, но ее вряд ли можно назвать большой удачей композитора, во всяком случае, на фоне его прежних работ. Такое ощущение, будто она пристроена к фильму.

Музыки в фильме много, и не только ее. Как сердобольная мамаша потчует кашей исхудалое дитя, так Джузеппе Торнаторе потчует зрителя трогательностью. И неслучайно историю жизни героя предваряет гудок парохода - своего рода условный сигнал к сбору для романтиков, жаждущих причаститься к "духу минувшей эпохи". И неслучайно в названии фильма присутствует слово "легенда".

Для обеспечения сюжета плавучестью понадобилось наделить пианиста "удивительной судьбой". Попробуем выстроить ее элементы по порядку: он родился в 1900-м году; он родился на пароходе; его бросили родители; его нашли в коробке из-под лимонов; его усыновил негр-кочегар; он получил более чем вычурное имя; он самостоятельно научился играть на пианино в восемь лет; он моментально стал очень хорошим пианистом; он наплевал на мировую известность; он не смог покинуть корабль и ступить на землю; он не смог покинуть корабль, даже зная, что погибнет. Прикиньте в уме, сколько раз сценарист перестраховывался, наделяя своего героя таким нагромождением необычностей и бзиков.

Но из того, что человек совершает непонятные и необычные поступки, не следует, что он - гений. К примеру, Черчилль вошел в историю не потому, что выпивал по бутылке армянского коньяку в сутки. Психологизм, между прочим, - это не только показ плаксивых физиономий. Можно согласиться с тем, что Торнаторе, как истинному итальянцу, свойственна повышенная эмоциональность. И герои его - люди вовсе не стальные. В "Малене" он живописал подростковые переживания, в "1900" - метания творческой натуры. Но ощущение деланности, искусственности не оставляет.

Как мастер Торнаторе достиг определенного уровня. Никто не утверждает, что он - плохой режиссер. Но именно про таких, как Торнаторе, придумано выражение "крепкий середняк". Дать ему отповедь понуждает поверхностная претенциозность его работ. До тех пор, пока он будет подменять порыв изобилием, его фильмы будут считаться красивми ремесленными поделками, но не произведениями искусства.

Уж слишком подготовленно в фильм втиснуты эффектные сцены наподобие катания на рояле во время шторма. Уж слишком качественно, но бесхитростно, без поиска оригинальных идей он снят. Тим Рот играет так, словно ощущает превосходство своей игры над самим фильмом. Он играет и выигрывает как актер - однако сообразно его выигрышу теряет весь фильм, в данном контексте представляющий из себя несбалансированный механизм.

И вот он, главный вывод, возникший по ходу разоблачения: "1900" и ему подобные - самое что ни на есть коммерческое кино. Такие фильмы событиями не становятся, гигантских прибылей не приносят, но аудиторию свою собирают гарантированно. После таких фильмов выходишь из кинотеатра и думаешь о чем-то другом, потому как в плане смысловой нагрузки они необременительны. А умиляться-то и подавно не хочется: срабатывает защита, родственная иммунитету на индийские мелодрамы - продукт, кстати, также стопроцентно коммерческий. Предназначение таких фильмов - брать за душу и... все.

Ни о какой строгой дозировке ингредиентов в них речи быть не может. Все, что может брать за душу, гребется кочегарской лопатой и, словно клеем, обильно поливается коктейлем из пафосов, уж простите мне такое неаккуратное обращение с языком. Пафосы эти неоднородны, потому и действуют вразнобой, что не может укрыться от восприятия чуть более искушенного киномана.

Существует измерение, дающее впечатлениям глубину. Но это измерение Торнаторе и его мечтательная аудитория игнорируют изначально.

Шел первый год этого похабного столетия - 1900 год от рождества сами понимаете кого. Огромный трансатлантический корабль "Вирджиния", совершающий рейсы из старушки Европы в Америку - и обратно. Кочегар корабля Дэнни Будман, прочесывая пол первого салона в надежде обрести случайно выроненные каким-нибудь богатеем часы или драгоценности, неожиданно обнаруживает люльку с ребенком, причем на люльке есть надпись "Д. Д.". "Для Дэнни", - сразу смекнул кочегар, схватил люльку и уволок ее в преисподнюю, то есть в кочегарный отсек. Там он заменил ребенку родную мать, родного отца и даже школьную учительницу мисс Томпсон, потому что откуда на корабле взяться школьной учительнице мисс Томпсон? Таким образом, Дэнни для малыша стал всеми родственниками сразу, а корабль - целым миром, которого малышу было вовсе не мало, а вполне достаточно и даже чересчур.

Конечно, малыш без имени не остался. Дэнни решил, что этого странного найденыша нужно назвать как-нибудь по-особому, в результате чего паренек получил имя Дэнни Будман Д. Д. Лимон Тысяча Девятисотый. И не Лимон 1900, а просто 1900 - то есть год, когда Дэнни-старший нашел Дэнни-младшего... К сожалению, Дэнни-старший протянул недолго. На корабле есть масса всяких довольно опасных вещей, особенно в кочегарке, и в результате столкновения с одним из таких механизмов Дэнни-старший отправился Наверх, к Большому кочегару, а 1900 в своем 1905 остался один-одинешенек. Впрочем, парнишка он был бойкий, шустрый и смышленый, за ответом в карман не лез, а когда выяснилось, что 1900 потрясающе умеет играть на пианино (вероятно, это был просто такой божий дар) - ну тогда его карьера была обеспечена.

Когда 1900 немного подрос, он стал играть первую скрип... пардон, первое фортепьяно в корабельном оркестре салона первого класса. Дэнни прекрасно аккомпанировал ансамблю, но в какой-то момент, когда ему надоедало быть просто аккомпаниатором, Дэнни отпускал вожжи своей фантазии и... Начиналась такая импровизация, что не только танцующие, но даже музыканты оркестра сидели, раскрыв рот, потому что 1900 умел импровизировать блестяще, вдохновенно и просто великолепно.

Однако при всем своем таланте 1900 был все-таки человеком очень необычным и в чем-то даже ущербным. Прежде всего он никогда не сходил на берег. Корабль заменял ему весь мир, и 1900 не хотел и боялся расширения границ этого мира. У него не было родных и близких, друзей он тоже не заводил и за всю жизнь подружился только с трубачом корабельного оркестра - Максом Туни (Прюитт Тейлор Винс).

Легенды о 1900 ходили по всему миру и вызвали такой резонанс, что на корабль как-то пожаловал Джелли Ролл Мортон (Кларенс Уилльямс) - легендарный пианист, который считал, что лучше него никто в мире не играет джаз. Но и Мортона задели за живое слухи о 1900, поэтому он решил совершить путешествие на "Вирджинии", чтобы совершить музыкальную дуэль с этим загадочным парнем...

***

Странный фильм. С одной стороны, сделано все, чтобы создать если не шедевр, то по крайней мере нечто очень значительное: хорошая постановка, замечательная работа оператора, красивые съемки, блестящая музыка Эннио Мориконе, вполне достойная актерская игра. Но с другой - такое ощущение, как будто порцию сочной и качественной баранины обильно приправили взбитыми сливками, уж простите мне такое чисто кулинарное сравнение.

Почему сливками? Да потому что режиссер периодически пытается со страшной силой давить слезу, а нас с котом Бубликом это сильно раздражает. Мы считаем, что слеза должна появляться сама собой, как бы невзначай - в тот момент, когда происходящее на экране трогает настолько, что мозг отвлекается от своих прямых обязанностей и перестает сдерживать мышцу, перекрывающую слезопроходящие каналы. (Я знаю, что любой биолог от этой фразы придет в ужас, но я стараюсь излагать так, чтобы было понятно всем.) И вот это "трогает настолько" - должно трогать вовсе не потому, что режиссер так захотел. Режиссер должен рассказывать историю или сказку, а уж дело зрителей - рыдать во весь голос или сердито вздыхать и шмыгать носом, одновременно делая вид, что в глаз влетела какая-то фигня, а в нос попала какая-то ерунда.

Но если в какой-то момент рассказа режиссер специально засовывает эпизод, рассчитанный на Ниагару в зале, - мы с котом Бубликом такого режиссера решительно осуждаем, потому что это дешевка и коммерческий расчет. К сожалению, подобного расчета в "Легенде о пианисте" - вагон и маленькая тележка. Причем это особенно хорошо заметно, если прочитать повесть, по которой был поставлен фильм. Там всего этого педалирования слез жгучего сочувствия - намного меньше. И вычурных сцен, вроде блужданий трубача с граммофоном по кораблю, тоже нет. Да и трубач в книге - вовсе не замызганный бомж, а вполне нормальный труженик мундштука и сурдинки, обремененный семьей и домом.

Тем не менее положительных моментов в фильме тоже хватает. Прежде всего - это Тим Рот, сыгравший пианиста. На мой взгляд, Рот - хороший, но очень неровный актер. В каких-то картинах он играет блестяще, а в других - довольно слабо. Причем слабее всего Рот выглядит, когда играет как раз "свои" роли - то есть всяких мерзавцев. Помню, я был просто в шоке от того, как Рот ухитрился испохабить роль психопата Голландца Шульца, хотя это - ну просто его роль! Зато здесь - совсем другое дело. Интересный и очень неоднозначный персонаж - весьма интересный и разнообразный Тим Рот. На мой взгляд, именно Рот почти "вытащил" этот фильм, потому что будь на его месте чуть менее выразительный актер - фильм бы вообще погряз в пучине дешевой сентиментальности. Впрочем, даже Рот-то не во всех эпизодах смог "выгрести", но это уже издержки сценария. Например, сцена финального объяснения пианиста с трубачом - я это даже смотреть не смог, до того это все было пафосно и примитивно.

А вот второй по значимости персонаж - трубач в исполнении Прюитта Тейлора Винса - мне совершенно не понравился. Вот он как раз был плоский, как блин, толстощекий и слащавый. Плюс - у него все время мелко-мелко бегали глазки туда-сюда, и я хоть понимаю, что это от банального косоглазия, но почему-то тоже раздражало. Трубач как раз полностью вписывался в концепцию душещипательности данной картины, поэтому выглядел паршиво. А вот Рот делал все, чтобы подняться над этим болотом, - поэтому картину просто спасал.

Что хорошо? Музыка отличная. Некоторые зрители говорили, что Морриконе явно повторяется - ну да, повторяется. Но он со второго своего фильма (то есть с музыки к фильму) повторяется. Однако это носит характер как бы самоцитат, повторения найденных удач - ну, просто чтобы еще раз порадоваться красивым ходом, оригинальным и хорошо звучащим сочетанием инструментов, - поэтому не раздражает. Кроме того, в этом фильме есть и вполне новые гармонии, так что под словами о сплошных повторах я бы не подписался.

Фортепьянные эпизоды - просто великолепны. Особенно сцена дуэли, перед началом которой я очень боялся, что режиссер и ее утопит в пучине розоватых сливок. Нет, к счастью, нет. Дуэль получилась отличная. А уж исполняемые пьесы... За них можно было простить все розовые и лиловые сливки.

Резюмирую. Странное кино. Есть безусловные удачи, но слишком силен уклон в так называемую "дамскую" мелодраму. Дамы, в основном, плачут и в восторге. Разумеется, я пишу это вовсе не с иронией, а просто констатирую факт. "Дамский фильм" и "мужской футбол" - в этих понятиях нет никакого шовинизма. Просто каждому свое. Меня в этом фильме потоки сахарного сиропа изрядно пресытили. И было обидно то, что этот же материал с теми же актерами можно было сделать не так примитивно. Впрочем, оно понятно, что сидя на бережку легко советовать загорелым парням в аквалангах. Поэтому умолкаю. Решайте сами - оно вам надо или нет...

P.S. В прокате фильм провалился - собрал $2 миллиона против $9 миллионов затрат. Однако получил 15 кинематографических наград, включая "Золотой глобус", - в основном за работу оператора и музыку.