«Нормально» — это слово, за которое следует убивать на месте. Причем вручную. Для меня это слово всю жизнь было практически синонимом еще одного совкового термина — «удовлетворительно». Именно такую оценку в нашей школе ставили умственно отсталым, чтобы они не чувствовали себя таковыми. Весь постсоветский кинематограф так и застрял между двумя этими понятиями. Периодически туда же заползают и отдельные заокеанские шедевры. Фильм Агнешки Войтович-Восло «Жизнь за гранью» — из их числа. Ладно скроенный и крепко сшитый снаружи, внутри он пуст и холоден, аки среднестатистический труп. А их мнение, как известно, не учитывается.

Анна Тейлор — это, наверное, самая противная киногероиня последних месяцев. Она тусклая, невнятная, порядком не в себе и имеет противную привычку злоупотреблять словом «нормально». Эта чрезмерная «нормальность» приводит к тому, что предложение руки и сердца от своего парня она воспринимает как попытку расставания. Дальше все стандартно: слезы в глаза, педаль в пол, грузовик навстречу. Вспышка света — и стол патологоанатома. Только вот незадачка вышла. Анна все слышит и видит, может говорить и даже передвигается, но мужик, зашивающий ей голову и печень, уверяет, что она полноценный, высококачественный труп.

Дальше нас ждет полтора часа мытарств. Умерла Анна, или это маньяк-гробовщик просто хочет похоронить ее живьем? Ответ на этот вопрос мозолит глаза уже через десять минут. Через двадцать — начинает реально бесить. К концу первого часа появляется настойчивое желание лично всех закопать. Предварительно хорошенько отметелив. Но сюжет не вникает в тонкости зрительского восприятия и продолжает развиваться по накатанной. Развешанные по стенам ружья и рояли все также нудно стреляют в обозначенных местах, зеркала запотевают, Анна и ее жених старательно глючат, а маленький мальчик аутично подглядывает за «мертвецами». И все это приправлено тошнотворным запахом формальдегида, который буквально изливается с экрана в зал. Финальную сцену (предсказуемую, как окончание алфавита) можно назвать практически избавлением. Зритель галопом ломится из кинотеатра и растекается по жилплощадям, чтобы на вопрос «Ну как фильм?» наморщить мозг и равнодушно выдохнуть: «Нормально». И возненавидеть себя за это.

***

По сути, весь этот фильм — не более чем расширенный и нудный клип на песню Роба Зомби «Living Dead Girl». При этом самой песне подобный клип вообще не сплющился. Во-первых, она в разы динамичнее и круче, а во-вторых, на нее уже есть вполне вменяемое видео. Анна Тейлор — и без того полумертвая — даже став на пороге смерти, особо не ожила. И все эти метафоры смысла жизни и живых мертвецов — просто фэйк. Причем сделанный наполовину.

Самая большая проблема заключается в том, что режиссеру не удалось сохранить интригу. И, как следствие, интерес. Все эти мистические потуги смотрятся не просто бедно, но еще и смешно. Этому способствует и то, что главгероиня в исполнении Кристины Риччи один в один похожа на «звезду» всех «Очень страшных кино» Анну Фарис. А потому вместо саспенса постоянно ждешь, что она глупо захихикает, сходит под себя или зацепится трусами за дверную ручку. Из того же самого пальца высосаны и страдания ее жениха Пола. Джастин Лонг отлично смотрится в роли неуклюжих ботаников и вот уже 15 лет с успехом играет подростков разной степени дебильности. Но здесь ему зачем-то прилепили драматический ярлык. И парень утонул в костюме взрослого адвоката. Над всем этим нависает мрачноватая глыба Лайама Нисона, который, вроде, и неплох, но все равно как-то не в цель. Нормально мужик отыграл, в общем.

Актерский ширпотреб усугубляет и темп съемки. Камера вязнет в кафельных коридорах, застревает на необязательных планах и пристально изучает пресную обнаженную натуру Кристины Риччи. Выглядит это, будто на пустынном автобане гоночный болид едет с законопослушной скоростью 60 км\ч. Неудобно. Все в норме, а выхлопа нет. Весь пар, так сказать, в свистке.

Вот эта неудобность и половинчатость, собственно, ленту и хоронит. В нормальном дееспособном состоянии закатывает в гроб и начинает угрюмо, лопата за лопатой грузить на крышку комковатую землю. Фильм бьется, кричит, ломает ногти о гладко обструганные доски, но холм зрительского безразличия продолжает расти. Недосмерть — это вовсе еще не жизнь. И эти жалкие стуки снизу душу уже не трогают. Нет уж. Умерла так умерла.