Еженедельный журнал "КИНОМАН" - Танцующая в темноте

Dancer in the Dark

Производство: Fine Line Features
Категория: R - за сцены насилия
Режиссер: Ларс Фон Триер (Lars von Trier)
Продюсер: Marianne Slot,
Lars Jonsson, Peter Aalbaek Jensen,
Вибек Винделов (Vibeke Windelov)
Сценарий: Ларс Фон Триер (Lars von Trier)
Композитор: Бьёрк
при участии Марка Белла
Длительность: 2 часа 21 мин
Актеры:
Бьорк (Bjork) .... Selma,
Катрин Денев (Catherine Deneuve) .... Kathy,
Давид Морсе (David Morse) .... Bill,
Петер Стомаре (Peter Stormare) .... Jeff,
Винсент Патерсон (Vincent Paterson) .... Samuel,
(Udo Kier) .... Dr. Porkorny,
(Joel Grey) .... Oldrich Novy,
(Cara Seymour) .... Linda,
(Jean-Marc Barr) .... Norman,
(Vladan Kostic) .... Gene,
(Zeljko Ivanek) .... District Attorney,
(Siobhan Fallon) .... Brenda,
(Jens Albinus) .... Morty,
(Reathel Bean) .... Judge,
(Mette Berggreen) .... Receptionist.
Официальный сайт: www.dancerinthedarkmovie.com

Рецензия #1:

Ларс фон Триер - центральная фигура сегодняшнего европейского кино. Художник, провокационно откровенный и столь же демонстративно загадочный. Одинокий затворник, рискующий слыть лидером, создавать манифесты и призывать. Последняя триумфальная работа режиссера "Танцующая в темноте" (2000) получила сразу две Золотых пальмовых ветви на очередном кинопросмотре в Каннах - за лучший фильм, и за лучшую женскую роль (Бьорк). По мнению многих критиков "Танцующая:" - лучшее произведение маэстро.

Америка 60-х. На маленьком заводе в захудалой деревеньке работает чешская эмигрантка, мать-одиночка по имени Сельма. Мрачные будни скрашиваются страстным увлечением Сельмы - она обожает мюзиклы, классические голливудские постановки. Музыка вдохновляет и восхищает ее, музыка дает ей жизнь. Сельма мечтает когда-нибудь выйти на залитую волшебным светом сцену, мечтает петь и танцевать. Но судьба преподносит женщине новые испытания: Сельма плохо видит, она теряет зрение. Настоящий же ужас заключается в том, что вскоре может ослепнуть и ее сын. Нужны деньги на дорогостоящую операцию. Драматизм жизни перерастает в настоящую трагедию, когда лживый сосед публично обвиняет Сельму в краже его сбережений.

На каннской премьере аплодисменты после окончания картины продолжались рекордно долго, многократно усиливаясь на титрах с фамилией режиссера и исполнительницы главной роли. Овации продолжались и при включенном свете. Многие рыдали. Критики были единодушны: "Танцующая в темноте" - главная сенсация Канн 2000.

Рецензия #2:

Хотя Ларс фон Трир еще на фестивале в Канне призывал прессу не раскрывать секрета, что же случится с главной героиней "Танцующей в темноте", мало кто заранее сомневается в трагическом исходе этой истории чешки-иммигрантки в Америке. В конце концов, сюжеты греческих трагедий или шекспировских пьес известны всем, тем не менее это не опровергает возможность испытать ощущение катарсиса, внимая в очередной раз происходящее с Медеей, Антигоной или Гамлетом. Кстати, у самого фон Трира случилась еще в 1988 году весьма необычная экранизация (на основе сценария его великого соотечественника Карла Теодора Драйзера) "Медеи" Еврипида, развертывающаяся на фоне дикой и неукротимой скандинавской природы, насквозь пронизанная северными ветрами, но обжигающая роковыми страстями безмерно уязвленной Медеи, которая с холодной решимостью мстит своему мужу Язону, расправляясь с собственными детьми при помощи виселицы, стоящей одиноко на продуваемом холме.

В Сельме, героине "Танцующей в темноте", нет этого невозмутимого бесстрашия, у нее подкашиваются ноги по пути на казнь, а потом происходит истерика, что как раз и должно спровоцировать дополнительные потоки слез в зрительном зале, который и до этого просто обязан был проникнуться сочувствием к молодой женщине, по воле автора трижды (а это уже перебор!) жертвующей во имя своего сына и отказывающейся от собственной жизни. Вспомним, что и в первой трировской мелодраме "Рассекая волны" жена героя-инвалида реагирует с явно преувеличенной неадекватностью на его болезнь, превращаясь в местную проститутку, без всякого сомнения рассчитывающую на искупление тяжких страданий и являя собой пример современной "святой блудницы".

Однако ни библейский пафос, ни упование на древнегреческую мифологию не спасают ленты "Рассекая волны" и "Танцующая в темноте" от несоразмерности поведения обеих героинь, которые никак не могут быть достойными жертвами Рока и одновременно воздаятельницами Высшего Суда среди людей, поскольку сами не существуют внеположно от обыденной жизни и все-таки принадлежат конкретному времени, а не Вечности. И пусть автор помещает их на отдаленный остров в Шотландии или в чуждую среду не своей страны, дополнительно (и опять же усиленно) подчеркивая своеобразную блаженность, чуть ли не олигофренность этих чудачек не от мира сего, отстраняя действие условными моментами (что очевиднее в "Танцующей в темноте"), он все равно не в состоянии добиться эффекта полного отчуждения, которого как-то легко достигал в ранней "трилогии Е" ("Элемент преступления"-"Эпидемия"-"Европа") и уже не без усилий - в "Королевстве".

Последний же раз это редкое искусство отключения от сиюминутной реальности поразило в самой умной работе режиссера - "Идиоты", где только одна-единственная из добровольных участников игры в идиотоманию, почти весь фильм скромно проторчавшая в сторонке, смогла с абсолютным самоотречением изобразить сумасшествие перед собственными родными и таким образом стать "идеальной девушкой с золотым сердцем", которой воистину ничего не надо. Ведь Ларс фон Трир, только снимая "Танцующую в темноте", признался, что три его последних произведения были вдохновлены старой сказкой, прочитанной еще в десятилетнем возрасте и рассказывающей о девушке, которая все раздала другим людям и решила, что это даже к лучшему. Но и Бесс ("Рассекая волны"), и Сельма ("Танцующая в темноте"), в отличие от Карин ("Идиоты"), уже потерявшей сына и вообще ничего не ждущей от жизни, так или иначе связаны с действительностью, в том числе супружескими или родственными узами, а значит, неизбежно имеют неосуществленные желания, хотя и направленные не лично на себя. Спасение своего мужа или сына ценой принесения себя в жертву - это тоже определенного рода корысть, если не личная, то семейная выгода. И проявление некоторой зависимости от стремления продлить жизнь близкого человека, оставить после себя потомство (любопытно, что Сельма на вопрос о том, почему же она оставила ребенка, зная, что он все равно будет страдать наследственной болезнью потери зрения, отвечает: <Я хотела подержать его на руках>). А вот Карин из <Идиотов> трагически свободна ото всего - и уже поэтому оказывается способной добровольно забыть о собственном разуме. Это поступок, равняющий ею с трировской же Медеей, готовой отказаться не столько от своих детей и личного счастья, сколько от нарушенного равновесия всего прежнего мира, словно вырванного из корней и унесенного ветром на четыре стороны света.

Можно вспомнить по контрасту, как некая девушка-медиум из "Эпидемии" (снята непосредственно перед "Медеей"), загипнотизированная своим лощеным спутником, не только прозревает кошмары внутри сочиненного фильма в фильме, но и вызывает на себя в реальном мире эту смертоносную чуму, словно демонстрируя опасность бездумного заигрывания с Роком (что позднее найдет развитие и в "Королевстве"). Сам Ларс фон Трир отнюдь не внял даже этим с черным юмором преподанным угрозам и искушает прежде всего героинь своих мелодрам ("Рассекая волны" и "Танцующая в темноте") неотвратимой смертью, за которую им якобы воздастся - по крайней мере, зрительскими слезами.

Правда, на его последней ленте трудно отделаться от ощущения, что автор, теперь чуть ли не кичащийся своей личной клаустрофобией, давно (со времени "Европы") избавился от боязни замкнутого, элитарного искусства, рассчитанного на узкий круг ценителей прекрасного, и все чаще склонен откровенно манипулировать с ожиданиями публики, превращаясь в шарлатана, вводящего в транс тех, кто заранее склонен поддаться этому влиянию. Мое же индивидуальное волнение перед встречей с "Танцующей в темноте", подкрепленное искусным саспенсом оригинального отсутствия экранного действа в музыкальном прологе, в результате оказалось намного сильнее, чем все перипетии изначально слезовыжимающего сюжета. А смерть через повешение не потрясает так, как это было незабываемо сделано в "Коротком фильме об убийстве" Кшиштофа Кесьлёвского. И Бьёрк в своих клипах представляется куда более трагичной фигурой, голос которой вот-вот может сорваться от отчаяния, нежели в трировском фильме, где она, как ни сопротивлялась, осталась всего лишь марионеткой в руках опытного кукловода.

Рецензия #3:

Великий и ужасный Ларс Фон Триер, главный идеолог нонконформистского кино, автор "Догмы", самого деструктивного киноманифеста девяностых, и Бьорк, мисс очарование, поющий исландский эльф, сделали вместе мюзикл про женщину-убийцу, за который получили по главному призу Каннского кинофестиваля. С момента окончания съемок Ларс фон Триер и Бьорк находятся в состоянии тихой ненависти дуг к другу. Посмотрев "Танцующую в темноте", вы поймете, что это абсолютно закономерный результат.

Как кино "Танцующая в темноте" стоит выше возможных систем оценок, но этот "мюзикл" ни в каком смысле не является развлечением для зрителя - он для зрителя является тяжелым и выматывающим испытанием. Потому что "Танцующая" - это драма в самом высшем и самом неприятном смысле, последовательно и целенаправленно, с садистским удовольствием выжимающая из вас самые негативные эмоции: отчаяние и безысходность.

Триер помещает действие в Америку 60-х годов - но на самом деле не очень важно, где и когда это происходит. Хотя "Танцующая" по форме не имеет ничего общего с классическим голливудским мюзиклом, фильм создает ту атмосферу абсолютного "бегства от реальности", из-за которой зрители так любят "Поющих под дождем". Так, как беззаветно любит голливудские мюзиклы героиня Бьорк, чешская эмигрантка по имени Сельма.

Она работает на фабрике в две смены, поет в любительском театре, в одиночку растит сына, у нее есть подруга и друг - человек, сдающий ей домик для жилья. Ему-то она и признается, что не может купить сыну велосипед не потому, что посылает деньги отцу в Чехию. На самом деле она накопила уже две тысячи шестьдесят пять долларов и десять центов на операцию сыну, которому она передала по наследству прогрессирующую слепоту. Хозяин дома отберет у нее деньги, потому что ему легче умереть, чем признаться жене, что он давно обанкротился. И Сельма, половину жизни проводящая в вымышленном мире, где все поют и танцуют, должна будет убить его, чтобы забрать свои деньги. Хотя все равно никто не поверит, что эти деньги - ее.

Долгая сцена убийства - одна из самых изматывающих и угнетающих в фильме, что усугубляется постоянно прыгающей камерой и дрожащим изображением. А впереди еще полтора часа изощренной психологической пытки, в течение которых Сельма будет по приговору суда ждать смертной казни, отказываясь от всякой помощи и слепо - в буквальном смысле - жертвуя собой ради все той же операции для сына. Странная деталь: Триер зачем-то просил кинокритиков не разглашать конец картины. В том, что этот фильм хорошо кончится не может, не возникнет сомнения, думаю, даже у тех, кто в жизни не слышал о греческой трагедии, катарсисе или Достоевском. Ассоциации с великим русским писателем тут возникают не случайно.

В общем, вся триеровская "женская" трилогия, начиная с "Рассекающей волны", определяется одним словом - достоевщина. Копание в самых неприглядных подробностях человеческой психологии, давящее ощущение какой-то болезненной ущербности, психопатологичности происходящего, абсолютно неправдоподобный, сверхмелодраматический сюжет, который тем не менее заставляет прожить два часа вместе с героями - и, с другой стороны, исступленная жертвенность, идея <всепокаяния>, и просто образы блаженных Сонь Мармеладовых в центре всего этого. Что ни говори, между Триером и русским классиком существует удивительное сходство (или лучше сказать преемственность?) на уровне идеологии, да и художественных средств.

Другое дело, что классик по бумаге писал, а Бьорк, которая, по словам самого Триера, абсолютно слилась со своей героиней - "нельзя было отличить, где она, а где Сельма", - должна была в той или иной мере пережить то, что чувствовала ее героиня. И Триер, известный садистскими режиссерскими методами, старался, чтобы она чувствовала по-настоящему. Поэтому Бьорк и не хочет больше видеть Ларса Фон Триера. И поэтому, наверное, <Танцующая в темноте> - это настоящее КИНО. Со всеми большими буквами. Как и Федор Михайлович-таки - великий писатель.

Рецензия #4:

Но судьба преподносит женщине новые испытания: Сельма плохо видит, она теряет зрение. Настоящий же ужас заключается в том, что вскоре может ослепнуть и её сын... Нужны деньги на дорогостоящую операцию. Драматизм жизни перерастает в настоящую трагедию, когда лживый сосед публично обвиняет Сельму в краже его сбережений...

На каннской премьере аплодисменты после окончания картины продолжались рекордно долго, многократно усиливаясь на титрах с фамилией режиссёра и исполнительницы главной роли. Овации продолжались и при включенном свете. Многие рыдали. Критики были единодушны: "Танцующая в темноте" - главная сенсация Канн-2000.

Ларс Фон Триер - центральная фигура сегодняшнего европейского кино. Художник, провокационно откровенный и столь же демонстративно загадочный. Одинокий затворник, рискующий слыть лидером, создавать манифесты и призывать к единомыслию. Анархист и еретик, выводящий законы и правила, по которым следует жить искусству.

Последняя триумфальная работа режиссера "Танцующая в темноте" (2000) получила сразу две "Золотых пальмовых ветви" на очередном киносмотре в Каннах - за лучший фильм и за лучшую женскую роль (Бьорк). По мнению многих критиков, "Танцующая в темноте " - лучшее произведение гениального маэстро.

Рецензия #5:

Американская глубинка середины 60-х. Чешская эмигрантка Сельма на заводской медкомиссии симулирует хорошее зрение, благодаря чему получает доступ к станку. Работать Сельме мешает не только плохое зрение, но и чувство ритма. Самые прозаические шумы способны вогнать ее в галлюцинаторный ступор. Сельма частенько грезит наяву. Она воображает себя героиней мюзикла. Увлечение мюзиклами не ограничивается спонтанным фантазированием: после работы она репетирует в любительской постановке и ходит со своей подругой Кэти в кино. Плохое зрение не позволяет Сельме следить за происходящим на экране, но Кэти обо всем ей рассказывает, вызывая разговорами раздражение остальных зрителей. Скоро Сельма потеряет зрение окончательно. Она делится этой тайной с полицейским Биллом, у которого снимает флигелек в саду. Билл тоже поделился с Сельмой секретом: он безумно любит свою жену Линду. Настолько безумно, что выполняет все ее капризы. Денег на капризы становится все меньше. Билл готов ради Линды на все. Сельма, в свою очередь, безумно любит своего сына. И тоже ради него готова на все. Сын унаследовал болезнь матери, поэтому Сельма копит деньги на операцию. Билл и Сельма, два образца самопожертвования, вступают в спор из-за накопленной суммы. В поединке двух золотых сердец побеждает Сельма. Из-за двух тысяч с копейками она убивает полицейского. Убивает любя и всепонимающе сострадая. Сельму привлекают к суду. Оправдываться Сельма не собирается. Во-первых, она обещала убиенному Биллу никому не раскрывать доверенных друг другу секретов. Во-вторых, она хочет, чтобы сын не знал о своей болезни. В-третьих, перед операцией сыну нельзя волноваться, поэтому будет лучше, если мать повесят. Несгибаемая сила воли позволяет Сельме добиться своего.

Кастрированный вариант "Рассекающей волны". Опять жертвенность, но уже без секса.

Рецензия #6:

Специально пишу рецензию сразу после просмотра фильма, когда еще блестят в глазах слезы по 20 карат каждая. И все равно найду в себе силы сначала отстраниться, попробовать взгромоздиться на спину орла (или черного ворона, на худой конец), чтобы с высоты птичьего полета обозреть новый шедевр Триера. Ни слова не говоря о сюжете.

Первое. Спекуляция, конечно. На самых сокровенных, из детства на пони выехавших, человеческих чувствах. А именно жалость к увечному человечку, и тайная радость от того, что <не с тобой>, и горький стыд за эту радость, и все это - одновременно, со слезами, с улыбками сквозь слезы, с хватанием за руку близкого своего в порыве уберечь от Судьбы. Бог создал страдания, чтобы измерять ими счастье. А иначе чем его мерить? Как узнать, сколько длится День, если за его плечом не будет стоять его мохнатая, лунная, в звездной перхоти, подруга? Создай атмосферу абсолютного горя, чтобы простая улыбка, которую мы транжирим направо и налево, стала сокровищем на вес золота. За атмосферой этой ходить недалеко. Не обязательно <дожидаться>, пока горе само придет к вам в дом. Достаточно сходить в детскую больницу, или увидеть мать павшего солдата, или пройти мимо увешанного медалями нищего. Мы привыкли не замечать подобные явления. Это не удивительно. Глупо упрекать человека за то, что он норовит обойти открытый люк на или висящий над головой кирпич. Зачем брать на свои плечи чужую боль, если собственной более чем достаточно?

Потому и спекуляция. Откровенная, на сто пудов, с привлечением всех пыточных орудий для жалости. Тут тебе и самая щемящая людская беда: слепота, и больной ребенок, и нищета с одиночеством, и подлость под маской дружбы, и, наконец, сама Костлявая, причем в одном из самых уродливых своих одеяний.

Триер нарочно собрал такой букет. И не скрывает этого. На такой <грунтовке> можно не то, что картину писать: скорбный дом строить высотой в Эмпайр Стейт Билдинг.

Сей букет скорбей и стал измерительным калибром для человеческой души, внутрь которой Ларс запихивает нас, аки кроликов, с ловкостью фокусника. А душа сияет. Скорбная телом, героиня Бьорк вобрала в себя весь солнечный свет Вселенной. Как неказистая часовня без окон, внутри которой сияет бесценная икона.

В живописи Света Триер так же неистов, как в графике Тьмы.

И чем глуше будут прикрываться ставни в доме Сельмы, тем ярче в нем будет разгораться камин.

Но если спекуляция, да еще такая прямая, в лоб, то встает закономерный вопрос: зачем?

Ответ прост и лежит на поверхности.

Чтобы срезать с сердца современного человека коросту равнодушия, нужен скальпель.

Не поможет ни доброе слово, ни рекламный клип, ни повышение зарплаты.

Нужно взяться за нож. За перо. И резать, и резать, не боясь причинить боль или отворить кровь.

Посмотрите на себя, говорит Триер. Ваши сердца окаменели, их стук уже не слышен за звоном монет. Если я попрошу вас быть добрее, вы станете? Нет. Тогда я прикажу вам сделать это. Я расскажу вам такую сказку, что ребенок внутри вас забьется в истерике. И разбудит спящего наяву, взрослого истукана, в которого превратился.

И может быть: Ну хоть на пять минут: Вы забудете про деньги, про карьеру, про тысячу мелочей, которой отгородились от самих себя.

И выпьете стакан воды из колодца, в который так давно и метко плюете:

Давать оценку режиссуре Триера: Увольте. Его работа, как музыка Пинк Флойд, лежит не столько на нотных линейках, сколько за ними. В ней много тайных откровений, хотя и то, что можно записать в виде нот, выглядит ошеломляюще. Ведь Триер весьма ироничен. Он щедро кормит всю тусовку, табунами бегающую за любым мастером. И оставляет на поверхности немало желудей, которые с восторгом <роют> критики. Что ни будь типа: <Обратите внимание, какими мастерскими нюансами обрисована постепенная потеря зрения. Как ювелирно изменяются пластика и речь героини, как мир звуков вокруг нее разрастается по мере уменьшения зрительных образов:> Или. <Посмотрите, как беспощадно Триер расправляется со штампами, заставляя зрителя сказать: <Я знаю, что дальше:> и очередной раз промахнуться.>. Или. . Или. <Работа камер в этом фильме превосходит все, что было сделано операторами за предыдущие сто лет кино:>. Или. <Каждая сцена фильма столь совершенна, что ее можно перевязывать розовой ленточкой и выпускать на отдельной кассете, попутно сунув копию во все кино-хрестоматии>. Что ж. Все это будет правдой. Как никак, мы имеем дело с живым классиком - явлением редким и обидным для современников. Именно поэтому невозможно измерить гармонию завтрашнего дня алгеброй вчерашнего.

Триер гипнотически погружает нас в темноту. Не выключая свет, не гася экран. Напротив, чем ярче краски, тем темнее перед глазами. Тем громче звучит музыка, тем слышнее чечетка:

Кстати, о чечетке. Забыл сказать главное: <Танцующая в темноте> - мюзикл. Самый настоящий. С поправкой день сегодняшний, когда музыка рождается из городских шумов, а обязательный хэппи энд означает всего лишь прекращение пытки реальностью.

Браво, маэстро!

Это интересно:

- Из разряда "Знаете ли вы, что..." Тот самый путь Сельмы к эшафоту, который составлял ровно 107 шагов, первоначально был несколько длиннее. Сначала в саундтреке картины была композиция "141 шаг", и именно столько предстояло пройти Бьорк, танцуя и кружась. Но потом Ларс фон Триер счел этот фрагмент слишком длинным и сократил песню ровно на 34 шага.

- По замыслу Ларса фон Триера фильм начинается с увертюры, которая звучит, когда в зале уже погасли огни, а занавес еще не поднят. Но американские дистрибьюторы выступили против этого, объясняя, что никаких занавесов в американских кинотеатрах нет, а неопытные киномеханики могут вообще не включить звук, если на экране нет изображения. В итоге в Америке увертюра звучит на фоне коллажа акварелей Пирса Киркеби, мужа одного из продюсеров картины.

- К моменту написания выпуска "Танцующая в темноте" успела получить призы на трех фестивалях. На Каннском кинофестивале фильм выиграл "Золотую пальмовую ветвь", а Бьорк получила приз как лучшая актриса. Кроме того, учредители European Movie Award признали "Танцующую" лучшим фильмом года, а Бьорк -- лучшей актрисой года. Ну и, конечно, Бьорк получила титул лучшей актрисы от Исландской Академии кино и телевидения.

- Бюджет "Танцующей в темноте" составил 120 млн шведских крон (около 12 млн долларов). Сборы же картины составили 1 млн долларов в Дании, 237 тысяч долларов в Финляндии, 999 тысяч долларов в Германии, 849 тысяч долларов в Италии, 243 тысяч долларов в Голландии, 361 тысяч долларов -- в Норвегии, 71 тысячу (!) долларов в Исландии и 4 млн долларов в США, где фильм так и не вышел в широкий прокат.

- Выход фильма в прокат сопровождался многочисленными скандалами, а после того как стало известно, что документальный фильм о съемках "Танцующей в темноте" под названием "Сотни глаз" поступит в свободную продажу, Бьорк даже собиралась подать на Ларса фон Триера в суд. Она слишком вжилась в образ Сельмы и восприняла эту документальную ленту как вторжение в свою личную жизнь. Катрин Денев, кстати, сказала, что Бьорк еще лет десять не сможет спокойно обсуждать эту роль и этот фильм.