Не сразу и не полностью раскрывает нам свои тайны мистический триллер “Позабытое”, в котором потустороннее встречается с настоящим и прошлым, чтобы где-то посередине высечь искру истины из странной кучи полуфактов, намеков и сомнений…

Интересно, как эта болезнь называется? Когда человек уверен в своей правоте, доказывает ее с хрипотой в голосе, уверенный на все сто, что именно так дела и обстоят, а потом его подводят к зеркалу, показывают отражение и, разведя руками, говорят: Ну, вот видите, вы не президент США Джордж Буш младший!

Или вот еще один пример – вам кажется, что это с вами уже было. Например, вы сидите на диване в гостиной напротив телевизора, по телевизору показывают какую-то ерунду, вы паралельно просматриваете кипу рекламных предложений вставить задешево платиковое окно или подсоединиться к Интернету и отрываете по виноградинке от лежащей на тарелке на журнальном столике грозди кишмиша, где-то в детской комнате слышна рок-музыка – это позврослевшая старшая дочка слушает “Evanesence”, а младшая сидит у вас под ногами на ковре, смешно под нос разговаривает сама с собой и старательно разглаживает складки платьица на кукле с чересчур распушенными волосами, в которые вплетены разноцветные завязки. И тут в комнату заходит ваша жена и спрашивает: Ты солил картошку?

И ты поднимаешь голову на вошедшую жену, отрываешься от цветных листков, в одно мгновенье впитываешь всю эту картинку и тебя пронзает острое ощущение, что вот ЭТО, вот ИМЕННО ТАК уже было. Нет, не минуту назад, не сегодня и даже не вчера. А где-то в другой день, другой момент, в день, которого ТОЧНО не могло быть, потому как не было никогда такого сочетания: рекламный буклет в руках, кишмиш на тарелке – “Evanesence” за стеной, кукла под ногами и вопрос о картошке… Не было, зуб даю!

У главной героини фильма “Позабытое” молодой женщины Тэлли Парады тоже есть свое странное ощущение deja vue – она отчетливо помнит, что у нее был сын, которого звали Сэм и который в пятилетнем возрасте погиб в авиакатастрофе. Она может рассказать, какие у него были волосы в тот последний день, какого цвета глаза, во что он был одет, что говорил. Для нее Сэм и сейчас как живой. Сынок, родная кровь, миленький ты мой…

Проблема заключается в том, что все окружающие ее люди на полном серьезе уверяют ее, что у нее никогда не было сына. Мечты о сыне были, а сына не было!

Психиатр находит умные термины и слова утешения, он готов помогать ей избавиться от недуга, вернуть к полноценной жизни из той чувствительной ловушки, в которую она сама себя загнала. В его умных глазах сквозит искренняя забота о пациентке, которую и хочется назвать безумной, но что-то сдерживает… Знакомые Тэлли тоже сопереживают женщине, которая, по их мнению, испытала по неизвестным причинам глубокий эмоциональный шок, а теперь нашла некую отдушину в фантазиях о сыне Сэме и “вытравляет реальную боль” болью надуманной. “Посмотри вокруг, - говорят самые разумные из них. – Если бы Сэм действительно существовал, то остались бы его фотографии, документы, рисунки, снятые кадры домашнего видео. Хоть что-то материальное, весомое, а не эти мистические стотысячеразовые самоповторы-фразы “У меня был сын!” Если всего этого нет, значит, не было и Сэма…”

Тэлли не желает сдаваться, не желает расставаться с воспоминаниями о сыне, которые с каждым новым днем, неделею, месяцем, годом становятся все расплывчатее. Она с ужасом понимает, что в ее распоряжении остается не так уж и много времени, чтобы найти, в первую очередь для себя, ответ на тысячи вопросов, роящихся в ее голове. “Безумие или материнское горе овладело мною?“– Спрашивает свое отражение в зеркале Тэлли, отправляясь на поиски неизвестных ей фактов и артефактов, пытаясь в полунамеках, обрывках услышанных фраз, подсмотренных телепрограмм или огрызков газет под ногами увидеть знак, который даст ей ответ.

Ответ она получит с совершенно неожиданной стороны – такой же, как она, но отец вроде бы никогда не сушествовавшей девочки. Эш Коррелл прошел те же круги душевного ада и тоже не может понять, сошел он с ума или дочка была на самом деле. Когда они узнают, что оба ребенка летели на том злополучном самолете и, более того, сидели рядом, их подозрения и мучительное чувство mea culpa получат мощный эмоциональный выход. Наконец-то, правда, какая бы ужасная она ни есть, открылась перед ними своим грустным ликом. Но от этого пускай на минуту, на миг, но стало легче дышать. И стала очевидной та атмосфера лжи, недомолвок и странностей, которая построена вокруг Тэлли и Эша. Зачем нужно было устраивать весь этот заговор отрицания очевидного (“ведь не сможет никогда мать отказаться от своего ребенка и забыть его существовоание”) и кто тот загадочный незнакомец, который тайно следует за несчастными родителями и следит за каждым их шагом?

Теория заговора и практика его преодоления прекрасно уживаются на голливудском экране со времен еще черно-белого кино. Только в течение последнего десятилетия на эту тему были сняты прекрасные ленты, каждая из которых достойна отдельного разговора и статуэтки “Oscar”! “Шоу Трумана” Джима Кэрри, “Прекрасный разум” Рассела Крау, “Шестое чувство” Брюса Уиллиса и даже ”Good Bye, Lenin” Вольфганга Бекера” – эти ленты, каждая по своему осеняет душевные переживания своих героев и облекает в самые разные одежды. Кого в паранойю, кого в отклонение от общепринятой нормы или в маленькую часть большого и сложного механизма. Еще ближе фильм “Позабытое” контактирует и рефлексирует с популярным телесериалом девяностых годов “X-Files”, уже пару лет как покинувшем “голубые экраны”, но время от времени реанимируемым через сотни и тысячи сюжетных deja vue то там, то здесь. Чем ближе к финалу, тем ярче и отчетливее это родство проступает. Наверное, еще и в неуловимом зрительном сходстве актеров Доменика Уэста и Джулианн Мур с агентами Малдером и Скалли. Или, наверное, потому, что в финале этой мистической истории неожиданно наподобие deus ex machine выскочат всемогущие инопланетяне, отдающие в руки матери ее кровиночку, взятую ими много лет назад для… правильно… экспериментов. Помнится, у Малдера с сестрой поступили точно также.

«Забытое» - из тех фильмов, в которых сценарий сражается с режиссурой. И эта битва, как русский бунт - бессмысленная и беспощадная. Потому что и сценарий, и режиссура - слабенькие, господа. Не радуют они. Ну, никак. Даже если честно пытаться получить удовольствие.

Это грустная, очень грустная, невыразимо грустная история о Телли Паретте - матери, недавно потерявшей сына-подростка. Парень пропал после авиакатастрофы, хотя никаких свидетельств его смерти нет. Но нет и доказательств его существования. Телли Она каждое утро идет к комоду, достает оттуда бейсболку сына, здоровается с ней, рассматривает фотографии, заряжает в видеомагнитофон кассету с памятными записями. Чтобы как-то ослабить боль утраты, она обращается к психоаналитику. Этот вкрадчивый тип предупредителен и чуток, как все представители его иезуитской профессии, но, подспудно, день ото дня, пытается внушить ей, что утерянный сын - продукт ее воображения и фальшивых воспоминаний. Не зная, что и думать, Телли встречает бывшего знаменитого хоккеиста, у которого - похожая история: пропала дочка. Телли помнит об этой девочке (еще бы – она улетела в летний лагерь на одном самолете с ее сыном), а вот папа, безвременно окончивший карьеру и превратившийся в пьяницу, совершенно забыл о том, что у него когда-то был ребенок. Но Телли все же удается прочистить ему мозги – и он вспоминает забытое. Ну, а затем… Затем двое несчастных людей неожиданно выходят на след грандиозной истории с массовыми похищениями детей, причем похищения эти явно выходят за пределы обыденного...

Такая история целиком и полностью зависит от того, в какие руки она попадет. Увы и еще раз увы – режиссер Джозеф Рубен оказался явно не тем человеком. Ну, скажем – наполовину не тем. Вроде начинается все хорошо, а местами – даже очень: драматизм истории достигает естественных высот, уверенно идет к кульминации. Переживания матери Джулианна Мур изображает не натужно – нет, конечно, без легкости, но как-то удивительно свободно. Она-то ведь все же – хорошая актриса, несмотря на репутацию «ходячего комода», которую ей пытается создать определенная часть киноманов. Шаг за шагом, формируется загадка, и она в итоге захватывает зрителя. Все идет по нарастающей, вопросы множатся, не получая ответа, переходя в очередные вопросы, тоже непроясненные. В двух шагах от кульминации я готов был признать «Забытое» первоклассным триллером, в котором даже нехватка хороших актеров не может считаться недостатком.

А потом все вдруг рушится. Актеры начинают фальшивить (в том числе, и Джулианна Мур). Их загоняют в ситуации, которые сыграть «по правде жизни» немыслимо трудно. Мотивы их поступков, которые выглядят поначалу железобетонными, вдруг превращаются в труху, в логический бред. Сценарий пытается доехать до конца на одном-единственном мотиве – всепобеждающей любви матери к своему сыну. Но мотив этот перестает работать по мере обозначения разгадки. А концовка – это, знаете, вообще издевательство над здравым смыслом и пример того, как высокую трагедию можно переформатировать в издевательский фарс. Издевательский по своей сути – хотя, безусловно, режиссер со сценаристом-то хотели совершенно иного.

Впрочем, вряд ли можно было ожидать иного исхода – стоило только внимательно изучить прошлын подвиги режиссера и сценариста. Особенно сценариста. В послужном списке Джеральда Ди Пего – "Феномен", "Инстинкт", "Послание в бутылке". Истории, которые хорошо (или даже отлично) задуманы и бездарно рассказаны. Нету у мистера Ди Пего таланта рассказчика. Добрый русский народ по этому поводу правильно сказал: «Не можешь петь – не мучай горло».

Минул год с той поры, как девятилетний Сэм Паретта погиб в авиакатастрофе. Телли, его мать, не может найти себе места. Усугубляет ее горе странная реакция окружающих, считающих, что никакого Сэма никогда не было. С их точки зрения, получается, Телли сама себе придумала безутешность. Но Телли ни в какую не хочет соглашаться с тем, что она нездорова психически. Ей кажется, что муж из вредительских соображений уничтожает видеокассеты и фотографии с Сэмом – тогда как муж и лечащий врач уверяют ее, что исчезновение свидетельств существования Сэма лишь говорит о наступающем ее выздоровлении.

У талантливых авторов лихой завязке соответствует изящная развязка. Чего можно было ожидать от Джеральда ДиПего, самым крупным успехом в более чем тридцатилетней карьере которого было совместное с Николасом Спарксом написание сценария к «Посланию в бутылке»? Надежда умирала недолго. Второстепенные признаки быстро указали на бездарность автора. Видите ли, толерантность окружающих по отношению к буйствующей, изводящей их своими приступами шизофреничке – большая кинематографическая условность, свойственная голливудским бездарям. Можно допустить, что муж Телли действительно чуток и безропотен, а психотерапевта профессия обязывает сохранять деликатность, но то, что пьющий отставной хоккеист «Нью-Йорк Рейнджерс» вломившуюся к нему в дом психбольную не обматерил и даже пальцем у виска не покрутил…

На хороший, качественный вопрос просто интересно находить ответ: догадываться, выстраивать логические цепочки, подключать интуицию. Например, такой вопрос: какое название, вмещающее в себя и национальный колорит, и традиции страны исхода, получила новогодняя программа израильского русскоязычного телеканала? Или такой: трое работали в кооперативе – одно ведало швейными делами, другое – банными, третье – землеройными. А еще одна злоупотребляла алкоголем. Кто они? И наконец, почему на одном памятнике, воздвигнутом в советское время по случаю юбилея Победы, оперативно заменили дисковый магазин воздетого к небу ППШ на рожковый?

Но иногда случается, с умной миной задаются вопросы следующего рода: какой калибр у винтовки М16? сколько детей было у Карла XII? какой вид деятельности вело крупное млекопитающее отряда хоботных по прибытии на безлесную равнинную территорию? И ответ на последний оказывается лихо-прелихо закрученным: оно поливало себя водой, потому что не «пришел на поле он», а «пришел Наполеон», и слоны на полях не кормятся. Такие «знатоки» обычно бывают ужасно довольны своими парадоксальными ответами на свои еще более парадоксальные вопросы.

Мистер ДиПего, задавая свой вопрос, от души постарался как можно сильнее выпендриться, закручивая и усложняя его. Догадки, логика, интуиция, впрочем, не понадобились. Ларчик просто открывался. А что было в том ларчике? В коробке из-под интеллектуального триллера оказался заурядный – да даже не заурядный, дебильный! – скай-фай. Ответ мистер ДиПего приготовил простой до тупости: людей похищают, над людьми экспериментируют всемогущие инопланетяне. Телли Паретта оказалась правее всех. Прощайте, основы мироздания. Теперь горький алкаш может доказать существование чертиков, которых он видел, самого что ни на есть настоящего Наполеона приводят в его палату санитары, Советский Союз развалило ЦРУ – любой бред можно выдать за истину и неплохо на этом заработать.

Настоящее бедствие – то, что самозваные гении «научно-популярного» жанра прознали про всякие эффекты бабочки и вовсю ими злоупотребляют. Обычно в своих «теориях» они используют еще одно большое допущение: круг знакомых у персонажей ограничивается теми, кто возникает в кадре. У героев попросту нет случайного окружения. И тем же «эффектом бабочки», когда он неудобен, пренебрегается. Так, о том, что у Телли был сын, не знают – точнее, не помнят – ни ее муж, ни ее подруга (наверно, единственная), ни соседи, ни кто-либо еще. Сэм нигде ни на что не повлиял – такой бесполезный и неприметный рос пацан. Где, черт побери, эффект Сэма? Все ж таки, реальность творится не для полицейской отчетности, и корректировать ее в реальном же времени – задача математически непосильная даже для всемогущих инопланетян. Еще детей в школе учат доказывать теоремы – это развивает в них способность распознавать сомнительное и неопровержимое. Поэтому образованным людям, хоть сто ДиПего у них кол на голове теши, не докажешь, что сумма углов треугольника может не равняться 180 градусам, а квадрат гипотенузы может не равняться сумме квадратов катетов. Все эти неустойчивые «теории» рушатся мириадами эффективных бабочек, коих «открыватели» и «исследователи» не видят в упор.

В шьямалановских «Знаках» хотя бы чувствовалось влияние Хичкока. А «Забытое» – это «Хищник» для домохозяек. Иначе с чего бы объектом научного интереса оказалась мамаша-экстремистка? Мать, с большой буквы. Ее. И на эту роль словно специально подобрали как никто другой умеющую раздражать актрису. В коротких затишьях между истериками она играет себе и играет, как обычная голливудская звезда. Но сами эти истерики… Американский стандарт улыбки делает из людей гуинпленов, заставляя их демонстрировать все зубы, вплоть до последнего коренного. Ну не может человек естественно так улыбнуться, ему придется напрячься, у него соответствующие мышцы нетренированны! Джулианна Мур – культурист этих мышц. Надо разрыдаться – пожалуйста, глаза вниз, оскал, звук. Наверняка этот плач Джулианны когда-то сочли чертовски смотрибельным, раз уж он кочует вместе с ней из одного фильма в другой. Вот только с ним она куда больше, нежели делающий большие глаза пришелец, походит на пришельца.

В условиях научно-фантастического бреда и прихода к отвратительному хэппи-энду все режиссерское старание ушло в нагнетание печальной мистической атмосферы. Это осеннее обострение – посвящение сериалу «Секретные материалы». Надо же: и закрыли его, и забыли, а все равно, выходят серии! И даже стоят 42 миллиона.

P.S. Ответы на хорошие, качественные вопросы: 1) «Бело-голубой огонек»; 2) Шило шило, Мыло мыло, Рыло рыло, а Пила – пила; 3) потому что издали, если смотреть en face, могло показаться, что боец держит в руке крест.