Молодая пара приезжает в Токио из провинции. Парень преисполнен амбиций, он надеется стать режиссером, но пока готов работать упаковщиком – и, худо-бедно, у него это получается. Девушка ни к чему не стремится и даже упаковщицей у нее не выходит. Романтичный Мишель Гондри пытается смешать чувство ответственности с любовью и творческой потенцией. На сей раз, он не особенно внедряется в мозги подопытных актеров. Может быть, хронометраж скромен, или японские мозги ему не так понятны. Гондри делает вид, что скользит по поверхности. Но остается верен себе в главном: образы, которые он придумывает, врезаются в память навсегда. Забыть девушку-стул невозможно – да, в общем-то, и не нужно...

И уж, конечно, ни за что не забыть месье Говно, придуманного Лео Караксом для второго сегмента «Токио!». Зеленый костюм на голое тело. Рыжая борода клинышком, причесанная на сторону. Хризантемы на завтрак, обед и ужин. Токийская канализация в качестве среды обитания. Ежедневные вылазки на поверхность, бесцеремонный отъем у ошарашенных прохожих вещей и покоя. Уродский язык, который постеснялись бы использовать даже готтентоты. Феноменальная работа Дени Лавана, будто созданного, чтобы, как в клипе UNKLE, играть уродов без сознания и совести. Впрочем, Каракс уводит проблему глубже – и выше. Он смешивает Говно с Богом. Похоже, его совершенно не смущают предупреждающие надписи на баночках с реактивами. Если рванет – ну что ж, пусть рванет, зато помнить будут долго.

Третий участник этого концерта, кореец Бон Джун-Хо, работает не так радикально, тщательно маскируя свои фантазии под реальность. Правда, этот реализм перенесен в будущее и оформлен под социальную манию: токийцы взяли за моду удаляться от активной жизненной позиции, запираться в своих квартирах, поддерживать жизнь только посредством телефонных заказов. И ни в коем, слышите, ни в коем случае не смотреть в глаза доставщикам пиццы! Герой сегмента «Токиотрясение» вот посмотрел однажды – и вся его жизненная философия полетела к черту, точнее – на пол вместе с эротичной разносчицей. Хорошо еще, что у нее на ноге вытатуирована кнопка «Кома». А кстати, на плече, среди прочих, есть кнопка не менее важная – «Любовь». Смешивая возрождение с комой, а эмоцию – с пустотой, Бон получает мистический эликсир, который, в общем-то, и можно считать жизнью.

Незабываемые образы – только часть магии «Токио!». Каждый из трех маэстро знает, как зацепить зрителя по-настоящему. И у каждого – своя метода. Эта заочная дуэль – главная прелесть фильма. Если слово «прелесть» вообще применимо к такой продукции. Это вам не веселые картинки по типу «Париж, же тем». «Токио!» бьет наотмашь. Но делает это так, что поднимаешься, говоришь: «Спасибо!» и идешь дальше с идиотской улыбкой на губах.