В черном-пречерном городе черными ночами на черном-пречерном небоскребе сидит ультимативно черная брюнетка и смотрит вниз. Ей все пофиг – она сделана из мертвого мяса. И потаенные страхи Сергея Шнурова с ней точно не случатся. На дворе царит какое-то дикое будущее, и люди наконец-то узнали, что вампиры и ликаны – это не совсем бред. После чего быстренько вырезали большинство первых и практически всех вторых. Девушка на крыше – Селина – одна из немногих уцелевших боевых вампиров. Когда-то давно она предала своих, чтобы любить одного интересного гибрида. Но сценаристы написали иначе. Теперь она решит бежать вместе с любимым, но ее ударят глубинной бомбой и законсервируют в антифризе на 13 лет.

Селина, понятно, проснется, наденет латекс и крупный калибер и побежит выяснять, чего за время сна случилось-то. А случилась всего-навсего ее дочь – суперпомесь вампира с ликаном. И теперь эту дочь ищут пожарные, ищет милиция, целая свора подозрительных парней лет двадцати и даже добрый доктор Айболит. Который и не добрый вовсе. Зато очень изобретательный. И играет уж точно не за наших. Только кого это касается, когда за наших – чудо-девушка в обтяжку. В общем, дайте-ка мы угадаем, кто в итоге победит.

Да, Кейт Бекинсейл чудо как хороша. Вот просто изюмительна! Это чистый дополнительный балл к оценке любого мужеподобного киномана. Все эти искрящиеся ягодицы в латексе, километры невозможных ног, льдистые глаза и акробатические этюды в стиле «Обитель Матрицы». Смотреть на нее можно бесконечно. Видимо, именно поэтому Бекинсейл была основной движущей силой двух первых частей «Другого мира». Потому и третья – с куда более неказистой Митрой – моментально подавилась мацой в международном прокате. Создатели «Пробуждения» это очень хорошо скумекали и вернули миру Кейт. К сожалению, на этом их фитиль выгорел дотла. И все оставшееся обернулось откровенным шилом.

Кейт по-прежнему много смотрит с высоток на таинственные улицы, бегает по коридорам, македонит из всевозможных пистолей и голыми руками выворачивает наизнанку прокачанную нечисть и податливую человечину. Только вот, судя по выражению лица и складывающейся истории, теперь она вообще не понимает, что происходит. А не происходит в сущности ничего. Потому и красотка, уже серьезно выросшая из основательно подсевшего латекса, выглядит как человек, которого долго били по голове, не объясняя зачем. Такого понятия, как сюжет, 4-я серия не имеет вовсе. Наши бегут, чужие догоняют, доктор колет себя и сына (маме бы понравилось!), девочка звереет, коп сочится совестью, а бурнаши уже мост подожгли.

Экшн стартует спонтанно да из-под полы. Его много и местами нехило, но так как он здесь работает в качестве битума, связующего три бессмысленных диалога, то ценность несколько теряется. Проще было вообще не говорить, а тупо в рапиде валить волосатиков.

Кстати, о лохматых. Они по-прежнему настолько кавайные и резиновые, что даже мысли не возникает, будто Селина может кому-нибудь из этих ростовых фигур проиграть. Даже той самой очень ростовой. От этого интерес тоже падает – ведь только ботаникам интересно рубиться в компьютерные стрелялки, оформив себе передэтим бесконечный health. Хотелось бы интриги. А тут расклад известен задолго до боя.

Плюс за тернистый путь от первой до четвертой части фильм растерял и без того ограниченный запас красок. Теперь все съемки проходят под грифом «ночь в Крыму», периодически заплывая практически в монохромное царство негров, ворующих уголь. Это уже не готика и не киберпанк. Это издевательство над хрусталиками, изредко взбрыкивающее невнятным неоном и полусопливой зеленью. Что, впрочем, отлично маскирует абсолютно ненужное и практически отсутствующее 3D. Ах, как красиво лопается ледяная капсула! Понравилось? Ну, и будет с вас.

В общем, тут даже не нужно ударяться в записную довлатовщину, чтобы понять, что у этого «ундервуда» уже не осталось клавиш, чтобы сыграть на душах фанатов. А неумелые попытки двух шведов-телевизионщиков что-нибудь этакое все же сбацать превращаются в мучительную вивисекцию. Корявым шилом да под ребро. Не мучьте, ребята, животную – дайте спокойно помереть.

Оно, конечно, и этот мир не идеален. Но более другого нам точно не надо.